«Мое дело — поднимать!»: ушел из жизни олимпийский чемпион Андрей Чемеркин
На 54-м году жизни скончался супертяж, олимпийский чемпион Андрей Чемеркин
Величие определяет время. Нам его хватило, чтобы оценить то, как украсил мировой спорт Андрей Чемеркин. Как не дал оборваться списку феноменальных отечественных штангистов. Супертяж — отдельная каста. И почти всегда за гранью возможного. Не хватило времени только ему — для жизни. Судьба отмерила всего 53 года.
тестовый баннер под заглавное изображение
…Олимпийские игры в Атланте-1996 были первыми, на которых Россия после распада СССР выступала отдельной командой. Итог: 26 золотых (в Барселоне — 17 первых мест от команды СНГ). Это были и успех, и загадка. Как смогла страна с бесконечными политическими потрясениями, невыплатами и недоплатами, с оптовыми рынками вместо стадионов, с нищенскими сборами так выступить на главном старте?
В тяжелой атлетике олимпийское золото супертяжей СССР не отдавал никому три с лишним десятка лет. (Само собой, на тех Играх, что страна пропустила, в Лос-Анджелесе-84, случился новый чемпион, не наш, золото уехало в Австралию.) Но Юрий Власов, Леонид Жаботинский, Василий Алексеев, Султан Рахманов, Александр Курлович медали с 1960 года завоевывали Игры за Играми… А следом уже в другой для мира стране — России — появился Андрей Чемеркин. В Атланту он прилетел в 24 года, можно сказать, юным для тяжелой атлетики. Предолимпийский чемпионат мира был выигран, рекорды тоже были.
Кстати, переживать за Россию и наших спортсменов приехал в Атланту и двукратный олимпийский чемпион Леонид Жаботинский. Очень волновался, хотел верить в лучшее, в победу. Помост — это ведь навсегда, жизнь. Не знаю, как так случилось, но до главного для себя события в США не остался, улетел раньше. И Андрея Чемеркина в его и российский звездный час так и не увидел.
А события развивались у супертяжей по какому-то сценарию, что не был прописан даже в умах. Действующий олимпийский чемпион Александр Курлович был, выступал уже за Белоруссию. А вот выяснять отношения с Чемеркиным принялись немец Ронни Веллер и австралиец (он же болгарин) Стефан Ботев. Оба в рывке подняли по 200 кг. А Чемеркин – 197,5 кг.
В толчке Чемеркин поднял 250 кг. Вдруг тем же ответил Ботев. А обоих переплюнул Веллер, прибавив еще 2,5 кг. Соперники так разошлись, что в третьем подходе оба заказали вес выше мирового рекорда: 255 кг. Удалось его взять только Веллеру. Вслед за судейским решением, что попытка засчитана, немец дал волю чувствам: забросил свои штангетки куда подальше на трибуну, плясал на помосте и катался на нем же, завалившись на спину. Он вел себя так, что это можно было смело вносить в методичку. В особый раздел: как не надо праздновать успех раньше времени.
И тут Андрей Чемеркин заказал безумные 260 кг. Чтобы их взять, он должен был превысить свой личный рекорд на 7,5 кг. Так не бывает. Ему надо было не просто побеждать, а побеждать с преимуществом: он отставал, а немец был еще и легче по весу. Перед подходом нашего супертяжа в зале гремела дискотека. К нему конкретно это не относилось, просто в перерывах олимпийского турнира зрители танцевали и пели под музыку. Казалось, что ради этого многие и пришли. Чемеркин заставил всех сначала замолчать, потом взреветь. Он не просто взял сумасшедший вес, а сделал это, можно сказать элегантно. И так же элегантно затем отвечал на поздравления. Не разутый, не катаясь по полу.
…Это было время, когда, как рассказывала одна из наших соотечественниц, работающая в Атланте, западные журналисты были потрясены даже тем, что российские спортсмены внешним видом и поведением ничем не отличаются от западных. Сейчас бы мы ответили на подобное заявление чем-то вроде короткого «упс»! А тогда девушка, перемешивая русские слова с английскими, пыталась так сделать комплимент (с ее точки зрения). И рассказывала, что у журналистов даже есть идея поставить в один ряд звезд разных стран и показать, что взгляд у них одинаковый: взгляд победы.
А Андрей Чемеркин и Алексей Петров (победивший в весе до 91 кг) на одной из пресс-конференций хохотали так, что весь зал умирал от смеха вместе с ними. «Не могу больше, можно я выйду?» — из последних сил выдавливал из себя Петров. А богатырь Чемеркин, размазывая слезы по лицу, просто ржал. «Андрей, у вас была нестандартная кровать? — Обычная. – Как же вы, супертяж, помещались? — Нормально. И даже… (тут на самом пикантном он себя остановил). — А кровать цела? — Уеду, сходите, прощупайте…»
Он обыденно расскажет еще, что после награждения долго не мог пройти допинг-контроль: «Если бы американцы хоть пива дали, а то коку, спрайт, какую-то воду…». «А у вас, Чемеркин, язык голубой! С чего бы это?» — тут же ухватятся журналисты, прекрасно знающие, впрочем, в чем дело. А он прямо смутится. Но тут же и выпалит: «Да достали уже эти американские новые напитки, такое впечатление, что пьешь антифриз, сильно красятся».
Олимпийский чемпион, совершивший невозможное, скажет, что не видел показательные выступления немца Веллера на помосте. Мысли были заняты тем, как выиграть. И про бушующие эмоции соперника, считавшего, что он стопроцентно стал олимпийским чемпионом, Чемеркин узнал только потом. Впрочем, какая разница… «На меня подобные номера не действуют, да хоть бы он там вообще разделся догола! На помосте надо уметь другое делать, — говорил Андрей. — У меня с Веллером и вторым немцем Манфредом Нерлингером особые счеты. Три года назад, когда я завоевал бронзу на своем первом чемпионате мире, Веллер и Нерлингер оказались с золотом и серебром. Обыграл я их в 1994 году, правда, победил тогда Курлович. А на последнем чемпионате мира они были вторым и четвертым. Когда встречались здесь в Олимпийской деревне, они сразу становились красными, как помидоры. Боялись, видно…». Не зря боялись, подумают в этот момент многие.
Чемеркин приоткроет тогда и то, как готовился к Олимпийским играм. Точно, правда, не к такому весу, что в итоге взял. «Обычно на тренировках в рывке — 200 кг, в толчке — 230. Так что в Атланте превзошел себя здорово. А подготовка — это полностью компетенция тренера Владимира Книги, на каждый день — отдельная программа».
И признает: в том, что после рывка он оказался третьим, не добрав до лучшего результата 5 кг, не было никакой тактической задумки. «Просто рывок — упражнение технически более сложное, чем толчок. Чуть не рассчитал, как у меня и получилось, и штангу уже не над головой не удержишь никакой силой. А в нашей категории все же главное — толчок. Он определяет, кто сильнее. И еще тактика, которая — от тренера. Мое дело: поднимать».
И вот ведь что надо было делать западным журналистам для показа чемпионов России, не выдумывая уж какие-то особенные эффектные ходы: просто собрать их цитаты. А говорили они, как и Чемеркин, о простом. О дисциплине, умении слышать тренерские установки и жажде победы. Ярко говорили, как и побеждали. Например, борец Александр Карелин, ставший в Атланте трехкратным олимпийским чемпионом, так отбивался от вопроса «МК»: «Вы видели, как плакал проигравший Мэтт Гаффари, которому, как говорят, обещали 1 млн долларов за победу над вами? — Я лишил человека благосостояния? Надо было просто выигрывать, а не плакать. Как тренер показал мне приемы, так и делал, не жалея себя. А потом не жалею соперников».
Андрей Чемеркин в Атланте все же сознается: «Борьба была просто жуткой, даже нет сил радоваться. Если бы перед последним подходом мне надо было толкнуть больше, чем 260 кг? Не задумываясь, пошел бы на этот вес. Вот только совсем не уверен, что смог бы его взять».
После Олимпийских игр в Атланте триумфальное шествие богатыря Андрея Чемеркина продолжалось. Он бил рекорды, выигрывал золото чемпионатов мира, готовился к Олимпийским играм в Сиднее (на них, правда, он стал четвертым, но после дисквалификации одного из соперников получил бронзу). Пресекал разговоры о том, что он — уже великий. Говорил, у нас в стране это — Давид Ригерт, Леонид Жаботинский, Юрий Власов… Потому что их заслуги перед отечественной тяжелой атлетикой гораздо выше. «А взять Василия Ивановича Алексеева, который установил 80 мировых рекордов! Вот это действительно суперспортсмен. Мне же, чтобы поставить себя в один ряд с ними, предстоит еще многое сделать».
Да, величие проверяется временем. В Атланте-1996 страна, да и мир, захлебнулись от восторга. Сейчас — от чувства большой утраты.