Александр Раздобудько потерял обе ноги на СВО, сейчас ищет, где ему жить
«На пике боли я ощущал, наверное, что и женщина во время родов»
Волонтеры из Москвы позвонили почти за полночь. «Добрый вечер! Нас зовут Виктория и Светлана. Мы хотели предать огласке историю одного бойца-ампутанта. Парню всего 26 лет, он 1998 года рождения, из госпиталя в госпиталь…
тестовый баннер под заглавное изображение
Рисковал жизнью и остался без ног, а сейчас, так получилось, надо заставить положенные службы оказать ему квалифицированную медицинскую помощь. И ещё ему негде жить. Из больницы перевозят в другую больницу. А сегодня, так получилось, едва ли не вообще на улицу отправили ночевать. Два года назад он попал под артобстрел запрещенными химикатами. И вот с тех пор так и живет.
Зовут его Саша…
Мы связались на следующий день. Честно говоря, по голосу я никогда бы не подумала, что этому человеку срочно нужна помощь. Твердый мужской, энергичный.
Представился: «Раздобудько Александр Дмитриевич».
Я сразу предупредила, что большее, что я могу — это написать о нем, а там, как получится, ляжет статья на нужный стол, проймет сердце того, кто имеет возможность принимать решения, помогут.
«Хорошо» — кивнул он.
Александр Раздобудько – из подмосковного Дмитрова. Подростком он ушел из дома, снимал квартиру, работал на складе. Есть ещё корни в Крыму. А вот родных у него нет. Вернее, имеются, конечно, но они давно не общаются, хотя про историю с ампутацией им известно, но помощи от них не будет, и он ее не ждет. Александр Раздобудько говорит об этом нейтрально, я понимаю, если когда-то и чувствовал, то уже отболело давно.
Контракт Александр подписал в 2023-м году. Спустя полтора месяца учебки оказался на передке. Это было его первое и единственное ранение.
«Страшно было? Страшно. Но привыкаешь ко всему. Я с передка и не уходил, и очень спать хотелось, когда ночью стоял, и чтобы все это поскорее закончилось, обо всем одновременно думал, — рассказывает он мне. — Мы были в лесополосе, когда в меня попали. Сознание я не терял. Глаза открыл, свист в ушах. Чувствую, что ног нет… Осколок прилетел в позвоночник, покалечил всю правую сторону. Друг дотащил до блиндажа, чтобы спрятаться …»
Я словно чувствую как там, по телефону, ходит его кадык. И картинку ранения, будто нарисованную на холсте крупными мазками. «Часов семь мы просидели, наверное. В полночь меня ударило и где-то в в семь утра понесли уже в эвакуацию на носилках»,.
— А обезбола хватало? Если он в таких случаях вообще помогает?
«Обезбол был. Я и свой просил, и друга. Рожать тяжелее, наверное, вот что я ощущал на пике боли», — пытается найти подходящее сравнение Александр. Хотя нет, у родов есть конечная цель, и ты знаешь, что в один момент они закончатся большой радостью и облегчением.
Александр вспоминает, что там был небольшой населенный пункт, где его по-быстрому осмотрели, а уже оттуда отправили на вертолете в Белгород. «На тот момент перебит был позвоночник».
В Белгороде находился большой распределительный госпиталь. Оттуда либо в Москву, либо в Питер. «У меня путь был долгий. Из Белграда самолет прилетел в Красногорск в госпиталь Вишневского. И там уже мне сделали несколько операций, доставали осколок.
Ноги у него оставались ещё долго. Ампутация прошла только в прошлом году. Одна летом, вторая в сентябре. Можно ли было спасти ноги?
«Мне чистили кровь. Потом отправили обратно в Красногорск на операцию, на пластическую. Вроде все хорошо. Закрыли мне крестец. И по здравому смыслу меня нужно было уже направлять в какие-то реабилитационные центры, чтобы восстанавливать чувствительность конечностей. Но этого не произошло. Еще были пара госпиталей на протяжении 2-3 месяцев, пока в январе 2024 я не оказался в гражданской больнице в Луганске, потому что контракт у меня уже был закончен, и я по документам был полностью гражданский человек».
Луганск был чем-то похож на самого Сашу Раздобудько. Больница полуразрушена, не оправилась от обстрелов. Людей не хватает. Всем тяжело. Многие вообще не понимают, что делать. Полное человеческое выгорание до трухи.
«У меня знакомый развозил гуманитарку. Он говорит: «Что ты здесь будешь лежать. Давай я тебя возьму в Москву, там хоть какие-то шансы… И он меня взял к себе в квартиру просто так. У него были небольшие медицинские познания, и он сам чистил мне пролежни своими силами, как мог…»
Я говорила с товарищем Саши. Тот действительно закупал необходимые средства и повязки, чтобы помочь другу просто так. Потом удалось целый месяц пролечиться в Москве в реабилитационном центре уже за свои средства. «Понятное дело, что я не встал бы и не побежал, но чувствительность начала возвращаться. Кое-где. Хоть чуть-чуть. Но через месяц деньги закончились, и мне пришлось выписываться».
Я спрашиваю, а куда же он выписался? Если у него ни родных, ни друзей?
Говорит, что единственное место, где его взяли, — это церковь. Батюшка приютил. Там он и живет в маленькой комнатке. Ждёт выплат от государства по ранению, чтобы купить что-то, потому что своего жилья у него так до сих пор и нет.
«Были шансы, конечно, что я пойду своими ногами. Но слишком много «если бы». Если бы продолжалась реабилитация, то через год или два или три получилось бы встать… Врачи говорят, что организм молодой. Всегда есть шанс на выздоровление. Но тут просто упустили время. Начались гангрена, остеомиелит, сепсис… И шансов больше не осталось.
В больнице 23, где он лежал последнее время, ему было нельзя больше оставаться, потому что у него чистая и открытая рана. И ее нужно готовить к операции. Которую не отказываются проводить. Но это будет через месяц или два. Сейчас эта рана очень большая в размерах. И нужно будет, чтобы она уменьшилась, иначе это опасно — если Александр будет находиться в больничной палате и дальше, то очень большой процент, что он подцепит какую-нибудь заразу, и тогда все начнется заново. Волонтеры к себе его взять не могут. Опять же, отдали батюшке, а куда ещё?
Я снова и снова удивляюсь жизнерадостности в голосе парня. «Не могу ходить? Ну у меня же есть коляска. Отличная такая. На ней я почти везде доеду. Есть любимая девушка, волонтер, мы познакомились в госпитале. И даже путешествовали в Питер вместе на поезде на майские праздники на четыре дня. Если так подумать, то не все так плохо. Было бы где жить, было бы, где лечиться. Сделали бы все до конца выплаты, чтобы я мог на них реабилитироваться. А так, скажу одно: «Спасибо, что живой».