Госархивы закрыли доступ к делам репрессированных
Власти опасаются использования этой информации «в интересах недружественных государств»
Исследователи, занимающиеся темой политических репрессий в СССР, столкнулись с массовым отказом государственных архивов в предоставлении дел репрессированных. Власти объясняют запрет необходимостью избежать использования архивной информации "в интересах недружественных государств".
тестовый баннер под заглавное изображение
Тревогу одним из первых забил екатеринбургский историк Олег Новоселов, автор телеграм-канала «Репрессии в Свердловске». «Екатеринбургские исследователи сегодня получили устные сообщения о том, что дела репрессированных, хранящиеся в Государственном архиве административных органов Свердловской области, теперь будут выдаваться исключительно родственникам репрессированных, — сообщил Новоселов 26 сентября в своем телеграм-канале. — Таким образом, проведение исследований политических репрессий станет невозможным».
В следующие дни исследователь дополнил свой пост: «В других регионах люди тоже уже столкнулись с отказом в предоставлении дел репрессированных… Побывал сегодня в ГААОСО (Государственный архив административных органов Свердловской области. — «МК»). Работники архива подтвердили, что дела репрессированных теперь будут выдаваться только при подтверждении родства».
По данным Новоселова, архивисты ссылаются при этом на приказ Росархива №38 от 20 марта 2025 года, утверждающий порядок отнесения документов, хранящихся в государственных и муниципальных архивах, к материалам, «содержащим служебную информацию ограниченного распространения». К таковой, согласно приказу, относится «несекретная информация, распространение которой может создать потенциальную угрозу интересам Российской Федерации».
Однако о том, что с делами репрессированных могут знакомиться лишь их родственники, в приказе архивного ведомства ничего нет. Там вообще нет ни слова о материалах, связанных с репрессиями. Зато есть положение о «перечне служебной информации ограниченного распространения», который — внимание! — «является документом, содержащим служебную информацию ограниченного распространения, и имеет пометку «Для служебного пользования».
Ну, то есть засекречена даже информация о том, что именно засекречено. Так что не стоит удивляться, если спустя некоторое выяснится, что к делам репрессированных нет доступа даже у родственников, независимо от степени родства. Тут уж не до родственников, если речь идет о «потенциальной угрозе интересам Российской Федерации».
Нет, если это такого рода информация и впрямь чем-то угрожает нашим интересам, вопросов нет. Береженого, как говорится, и бог бережет. Но убедительных доказательств существования такой угрозы со стороны документов, подчеркнем, открытых до настоящего момента и не имеющих грифа секретности по сей день, властями до сих пор не представлено.
Публичных разъяснений на этот счет вообще не прозвучало, а «камерные» даны в письме А. Иванова, замначальника департамента письменных обращений граждан и организаций Управления делами Президента РФ, исследователю Василию Редекопу. Впрочем, вследствие обнародования этого послания адресатом его теперь тоже можно отнести к разряду публичных. Но тему оно в любом случае не закрывает.
«Наделение Росархива указанными полномочиями было продиктовано, прежде всего, необходимостью защиты интересов Российской Федерации в условиях беспрецедентного экономического, политического и информационного давления на РФ, — объясняет чиновник. — В частности, необходимостью защиты информации… от искажения исторических фактов и событий либо их ложной интерпретации, либо использования в интересах недружественных государств и территорий пользователями архивными документами, среди которых могут быть, в том числе иностранные граждане, граждане РФ, имеющие гражданство (подданство) иностранного государства (иностранных государств), лица, признанные в установленном законодательством РФ порядке иностранными агентами».
В этом же письме указаны масштабы предмета спора: «В настоящее время на архивном хранении находятся порядка 4,5 млн. открытых архивных дел, содержащих «чувствительную информацию», использование которой может нанести ущерб интересам Российской Федерации».
Но, опять же, ничего не сказано о том, как зловредные иностранноподданные и иноагенты могут навредить российским интересам с помощью открытых еще недавно архивных источников, в том числе — с помощью дел репрессированных. Уж если бы хотели напакостить столь изощренным способом, то, наверное, уже воспользовались такой возможностью. И диверсия была бы налицо.
«Единственный эффективный способ предотвратить искажение исторических фактов, событий и их ложную интерпретацию — максимально открыть доступ к архивам и к архивным документам, — доказывает Василий Редекоп в своем ответном письме чиновнику. — В этом случае искажение вообще невозможно: любой может проверить и опровергнуть.
Во-вторых, политические репрессии в СССР были признаны и осуждены как политическим руководством СССР, так и политическим руководством России. Невозможно использовать архивные документы о политических репрессиях в государстве СССР в недружественных интересах против интересов государства России — другой страны и другого государства. Тем более, Россия признает и осуждает их».
С этим невозможно спорить, и к этому трудно что-то добавить. По мнению исследователей, новые ограничения противоречат закону «Об архивном деле в РФ». Но как минимум они противоречат здравому смыслу. Ну, правда, при том условии, что в отношении государства к этой теме не произошло никаких фундаментальных изменений: и признание факта политических репрессий, и осуждение их сохраняют свою силу. В противном случае запрет на распространение «чувствительной информации» как раз очень логичен.