«Серая зона»: У нас в стране никто не скажет вам, сколько хранятся эмбрионы

Их лежат десятки, может быть, сотни тысяч с непонятными статусами и сроками хранениями. И старше 30 лет, возможно, тоже

В США родился «самый старый ребенок в мире» из эмбриона, который хранился свыше 30 с лишним лет. Его биологическая мать 62-летняя Линда Арчерд в свое время заморозила 4 эмбриона. После процедуры ЭКО она родила дочь, которой сейчас 30 лет. Оставшиеся три эмбриона она отдала под программу усыновления бездетным парам, последний малыш Таддеус Дэниел Пирс появился на свет 26 июля 2025 года.

тестовый баннер под заглавное изображение

Если учесть, что все это было сделано громко, с публикациями в мировых СМИ, то, не исключено, что это обычный пиар-ход. «В принципе такие возрастные эмбрионы рождаются, подсчитать их количество невозможно, вероятно, он и не самый старый, просто об этом решили громко заявить. Одна из задач такого длительного хранения, это посмотреть, как работают функции», — комментирует Александр Мохов, доктор юридических наук, эксперт в области медицинского права, профессор.

Эксперт рассказал, как это происходит у нас и за границей.

«У нас России отсутствует четкое законодательство и контроль за хранением и использованием эмбрионов, что создает правовую неопределенность и риски для заказчиков и клиник. Можно сказать, что у нас это «серая зона». Хранение эмбрионов часто происходит без информирования заказчиков о судьбе их биоматериала в дальнейшем, договоры не регулируют эти вопросы полноценно.

— Что касается здоровья ребёнка, родившегося по такой технологии? Насколько вредно «проспать» 30 лет в жидком азоте?

— В целом в условиях жидкого азота мы по животным, по растениям знаем, совершенно спокойно переносятся условия содержания и потом сохраняются все функции, запускаются процессы жизнедеятельности. Сегодня это рутина. Во многих центрах стоят подобные криохранилища, криобанки для разных задач, в том числе и для хранения половых клеток и эмбрионов, если в этом есть необходимость.

В принципе технология длительного хранения эмбриона в жидком азоте отработана и безопасна для функций эмбрионов, что подтверждается опытом с животными и растениями. Американский случай с рождением ребенка после 30-летнего хранения эмбриона подчеркивает длительность хранения, но не является технологическим прорывом. Предполагаю, что он такой далеко не первый, просто коммерческие интересы, которые доминируют на рынке хранения эмбрионов, где биоматериал имеет значительную стоимость, заставили рассказать именно об этом случае.

— А кому принадлежит эмбрион до своего рождения? Пока он лежит в жидком азоте? Во время беременности? Донорам? Будущим родителям? Та же биологическая мать призналась, что потратила тысячи долларов, когда он хранился в этой среде. Кто ей их возместит?

— Во всяком случае об этом ничего не говорится. В США законодательство и судебная практика гораздо понятнее регулируют вопросы хранения и использования эмбрионов. В нашей стране с этим все не очень ясно. Вопросы прав на эмбрионы, их статус, этические и финансовые  аспекты остаются абсолютно нерешенными. И до сего дня вопросы прав на эмбрионы при подсадке и после рождения ребенка часто не урегулированы, включая случаи суррогатного материнства с отечественными заказчиками. При этом развитие генетических технологий и биобанков увеличивает количество хранимых эмбрионов.

В России хранятся десятки, если не сотни тысяч эмбрионов. Они просто лежат в жидком азоте и все. Кстати, совершенно не обязательно сообщать заказчику, что его эмбрион, который он перестал оплачивать, в свое время не был утилизирован.

— Сколько вообще лет клиника может хранить эмбрионы и половые клетки?

— На эти вопросы прямых ответов законодатель не дает. Это, скорее, процесс технологический. Хотя ключевой момент здесь, на мой взгляд, с какого этапа эмбрион становится субъектом и у него появляются какие-то права. А само хранение у нас регулируется приказами Минздрава и гражданско-правовыми договорами, которые не имеют четких условий и субъектного состава.

Что касается вопроса времени, в целом есть клиники, которые осуществляют забор биоматериала в своих интересах, например, в научных целях или в коммерческих целях, и вы никогда не докажете, для чего им это нужно, и как долго они с эмбрионом экспериментируют. Договоры на хранение эмбрионов существуют, но заказчики часто не знают о реальной судьбе своих эмбрионов.

У нас в стране никто не скажет вам, сколько длилось хранение.

— В свое время были споры по поводу суррогатных матерей и иностранных усыновителей.

— Когда несколько лет назад разгорались споры вокруг суррогатного материнства, эта проблема тоже обсуждалась, и там тоже не были до конца раскрыты многие моменты . Подключался запрет для иностранцев, появилось понятие генетических родителей. Но это опять-таки касалось только суррогатного материнства. И опять только в 323 Законе об основах охраны здоровья граждан этот вопрос был решен. А так до сих пор идут споры, как относиться к эмбриону — как к субъекту, как к квазисубъекту? Некоторые вообще считают, что эмбрион это вещь. Так можно ли его передавать, продавать? Или его интересы должны учитываться именно как интересы будущего ребенка, а не отношения собственнические, передай, наследуй и так далее.

— Но все же рано или поздно с эмбрионом что-то происходит. Он или рождается или утилизируется?

— Почему? Появляется заказчик, которому нужен эмбрион. И он готов за него платить. Естественно, эта оплата перекрывает за один раз все сроки хранения. И дальше эмбрион будет подсажен. Настоящий владелец и знать не знает, что с его эмбрионом происходит. В Америке, кстати, тоже. Это не проверишь. Если вы помните, во времена коронавируса как раз был такой скандал, когда появлялись суррогатные мамы и вывозились новорожденные дети за границу, которые никак генетически не были связаны с заказчиками. Откуда взялись эти дети? Кто они? Линда оплачивала свой эмбрион, но многие этого не делают.

Так что это не только наука, эксперименты, исследования, это ещё и бизнес, потому что все это стоит гигантских денег.

Появляются новые возможности, но и новые риски, потому что мы постепенно идем по пути трансгуманизма, минуя естественные процессы, что уже повсеместно происходит в ветеринарии, и к этому приходит человек.