Тихий кошмар за закрытыми дверями: когда твой ребёнок становится твоим мучителем
Марина Соколова (все имена и фамилии изменены), 52-летняя владелица юридической фирмы и мать троих детей, замирает на кухне, услышав за окном звук полицейских сирен. С её головы вырваны пряди волос, а вдоль спины тянется огромный синяк — следы того, что её неоднократно бросали об пол. Когда нападавшую заковывают в наручники, её сердце сжимается от знакомой смеси гнева, любви и глубокой печали. Преступница — не взрослый партнёр, а её собственная 16-летняя дочь Катя.
тестовый баннер под заглавное изображение
Две стороны одной личности
Для внешнего мира Катя — уверенная в себе отличница, активистка школьного театра и верная подруга. Но за закрытыми дверями она желает смерти своей матери, оставляя её с переломами пальцев, синяками под глазами и разрывом слюнной железы. «Я нахожусь на грани, живу в постоянном страхе, — признаётся Марина. — Я испытываю всю гамму эмоций по отношению к Кате — от безграничной любви до полного отвращения».
Жестокое обращение с родителями остаётся наименее обсуждаемой формой домашнего насилия в России. Однако статистика показывает тревожный рост таких случаев. По данным исследований, каждый пятый родитель в России сталкивается с агрессией со стороны детей-подростков.
От советских мультфильмов до металлической вешалки
До 2020 года Катя была послушной девочкой, любившей советские мультфильмы. «Мы всегда были очень близки», — вспоминает Марина. Но переход в старшую школу стал переломным моментом. Сначала мать списывала поведение дочери на подростковый возраст, но ситуация стремительно ухудшалась.
Первый серьёзный инцидент произошёл в ноябре 2020 года, когда 14-летняя Катя вернулась домой пьяной. После материнского выговора она в ярости начала сбрасывать вещи с лестницы. Сувенирная статуэтка попала Марине в палец, сломав его. «Я почувствовала дикую боль. Палец распух и посинел».
С тех пор насилие только усиливалось. Катя кусала мать до крови, прыгала на её голове, била кулаками по лицу. В августе 2023 года она набросилась на Марину с металлической вешалкой, когда та отказалась купить ей новейший айфон.
Система, которая не видит проблемы
Марина обращалась за помощью к психиатрам, в районный психоневрологический диспансер. Кате диагностировали СДВГ и расстройство аутистического спектра, но лечение не помогло остановить насилие. Полиция приезжала шесть раз, но арестовать девочку не могла. Даже после инцидента с вешалкой, когда пострадал и младший брат Кати.
«Я отказалась писать заявление на собственную дочь, — объясняет Марина. — Если часть насилия связана с её психическими особенностями, я не хотела криминализировать то, что находится вне её контроля».
Жизнь в осаде
Марина переоборудовала свой дом для безопасности: ножи спрятаны в сейф, двери спален оборудованы замками. Она потратила более 1,5 миллиона рублей на психологов и ремонт после разрушений, учинённых дочерью. Её старший сын уехал жить к бабушке, не в силах наблюдать за страданиями матери.
«У меня диагностировали посттравматическое стрессовое расстройство. Сердце выскакивает из груди при любом стуке в дверь», — делится Марина.
Любовь сквозь боль
Несмотря на всё происходящее, Марина продолжает любить дочь. «Бывают моменты, когда она снова становится моей девочкой — просит полежать вместе и посмотреть фильм. Я люблю её безумно. Мне бесконечно жаль, что происходит в её душе. Я готова умереть за неё».
Её история — напоминание о сложности семейного насилия, когда жертва и агрессор связаны узами крови и любви, а система защиты оказывается бессильной перед этой тихой эпидемией.