«Каждый находил какие-то свои слова»: в столице прошла церемония прощания с Борисом Юханановым

В Москве простились с худруком «Электротеатра Станиславский»

В четверг, 7 августа, Москва простилась с режиссером, поэтом, сценаристом, философом Борисом Юханановым. Двенадцать лет он руководил «Электротеатром Станиславский», превратив его, пожалуй, в самое необычное театральное пространство столицы.

тестовый баннер под заглавное изображение

Вопреки ожиданиям многих, что на прощание с Борисом Юханановым вряд ли придет много народу (все-таки лето, да и театр его специфический), проститься с ним оказалось непросто. Люди стояли, чтобы войти в зал, а очередь, одетая в черное и с белыми цветами в руках, практически не двигалась. Актер и режиссер Александр Галибин, в нулевые возглавлявший этот театр (тогда он был просто драматическим с именем Станиславского), из-за толпы тоже долго не мог попасть в зал.

— Может, еще не пускают? — поинтересовалась я у знакомых, пришедших раньше.

— Да пускают, уже полчаса стоим здесь.

Оказавшись уже в зале, увидела такую картину: ряды, которые обычно в электротеатре установлены амфитеатром, спущены, все места заняты, а вдоль стен стоят люди. Терпеливо ждут очереди, чтобы подойти, положить цветы, сказать последнее прости. На сцене, которой обычно тоже на спектаклях нет, гроб, а за ним экран, на котором нон-стоп крутятся видеофрагменты спектаклей Мастера. Его спектакли как кино про какой-то другой мир. Точно нездешние реалии.

Прощание с руководителем самого необычного театра Москвы тоже проходит не по стандартному сценарию. Нет ведущего, который вызывает к микрофону представителей столичного начальства или медийных лиц. Да и медийных здесь немного. В первом ряду скромно сидит министр культуры Москвы Алексей Фурсин. В полутемном зале с трудом можно было разглядеть актрису Ольгу Дыховичную, «взглядовца» Александра Любимова, кинорежиссера Клима Шипенко, театрального режиссера Клима. Чуть позже на сцену поднимется Константин Эрнст.

Да, проститься с Борисом Юханановым пришли не медийные лица, а андерграундная Москва: музыканты, поэты, рокеры, его ученики, студенты… Они без объявления, не называя себя, поднимались на невысокую сцену. За два с лишним часа я не услышала ни одного выступления со стандартным набором, сопутствующего любой панихиде. Про неоценимый вклад в развитие, про достижения, про воспитание, про жертвенность покойного и т.д.

Напротив, каждый находил какие-то свои слова. Из этих кратких выступлений можно было составить портрет художника Юхананова: он обладал даром помогать людям открыть себя, свою индивидуальность. Он любил много говорить и любил слушать, когда говорят другие. Он научил актеров мыслить, дал им множество актерских техник, и для этого приглашал в свой электротеатр режиссеров с мировыми именами. Что он был абсолютно духовным ориентиром для всех, кто попадал в его орбиту. И что мог реально на репетициях собственным телом закручивать энергию против часовой стрелки, а также не боялся смотреть в лицо смерти так, как не мог смотреть ни один постмодернист с вечной ехидной ухмылкой.

Его цитировали: «Сад находится в диалоге с морем. Это прекрасный диалог, но мы знаем, что с другой стороны пустыня. Эта сухая всё пожирающая буря».

Многие выступавшие обращались к нему на «ты». «Ты научил нас любить музыку. Больше того, все звуки на нашей планете. Твой масштаб накрывал всех с головой. Ты всегда парил и сейчас летишь».

От лица всей музыкальной андерграундной московской рок-сцены Бориса Юрьевича даже посвятили в рокеры. Это сделала совсем молодая девушка, внешним прикидом из андерграунда, поднявшаяся на сцену.

Одно из немногих узнаваемых лиц на прощании — гендиректор Первого канала Константин Эрнст. Он, знавший Юхананова с юности, рассказал, что Борис предлагал разные проекты на телевидении.

— После очередного чемпионата мира по футболу (он был фанатом футбола, а также его теоретиком и философом) Юхананов сделал фильм, объясняющий, почему Зидан ушел под финал чемпионата. Это было захватывающе. Я сказал: «Борь, потрясающе, но можно не четыре с половиной часа? Мы потеряем аудиторию». — «Я попытаюсь сократить». Через неделю позвонил: «Знаешь, не получается».

Назвав Юхананова человеком эпохи Возрождения, Эрнст сказал важную вещь о том, что настоящее искусство делается не в бухгалтерии. При всей зависимости от нее искусство Юхананова рождалось точно не на земле.

У гроба читали стихи. У гроба разыграли отрывок из спектакля. А кадры всё бежали и бежали по экрану. Прощание затянулось, но об этом никто не сожалел.